Отражение анимистических представлений о природе мы находим в фольклоре саамов России и некоторых материальных атрибутах как олицетворение, по-видимому, изображения солнца, кольцеобразные подвески на поясах и предпочтение белого, солнечного цвета в оленях.
По мере развития анимистических представлений и усложнения общественных отношений сознание саамов населяет окружающую природу различными духами. Первоначально это – зооморфные духи хозяйки и хозяина. Оленям и пастбищам покровительствует Луот-хозик – ходит на ногах, как человек, и лицо человеческое, только вся в шерсти, как олень .
Обряд жертвоприношения оленей у саамов России впервые и, кажется, единственный раз был описан и опубликован Ф.Ф. Шатковым. Инициатором жертвоприношения всегда являлся нойда-колдун селения, устраивая поедание от 12 до 24 оленей через каждые 3-5 и более лет.
При поедании мяса следовало остерегаться, чтобы не капнуло на одежду или бороду. Когда это происходило, нойда вырывал из печка клок шерсти и вместе с золой от костра натирал облитое место на бороде или усах. Утром нойда рассказывал всем собравшимся сны и гадал о будущем, о возможных рождениях и похоронах.
Сакрально-интимное отношение саамов к оленю, использование его в качестве жертвенного животного Луот-хозик – матери-хозяйки, понятие о магической силе рогов и использование их в качестве оберегов и орудий колдовства широко распространены у народов, занимающихся оленеводством.
К числу мужских духов-хозяев должен быть отнесен медведь, культ которого, весьма вероятно, уживался с понятием о духах-хозяйках. У саамов России в настоящее время уже вовсе утратились какие-либо воспоминания о безусловно имевшем место медвежьем ритуале. Ловозерский саам Фефелов Иван Арефьевич передал, что еще в молодые годы его учили старики по-особому обращаться с медведем и уговаривать зверя. Он же передал мне две небольшие песни, которые должен был спеть охотник, увидев медведя и снимая шкуру.
Солнце, луна, облака, гром, северное сияние, по-видимому, представлялись существами аморфными и их изображения у саамов России, несомненно, были так же условны, как условны изображения скандинавских саамов, наблюдаемые на шаманских бубнах. Кроме отмеченных, аморфными также были духи болезни, олицетворявшиеся иногда с формой пораженной части организма. От иокангского саама М. Титова мне, правда, довелось сделать запись о лихорадке в образе нагой, невероятно костлявой женщины, пытавшейся овладеть саамом в бане, но более правдоподобно – объяснить происхождение этого образа заимствованием от русских поморов. Вообще же дух болезни является производным от колдовской силы лица, наславшего болезнь сглазом или наговором.
