В конце Второй Мировой войны материалистический коммунизм и не менее материалистический капитализм раздавили все ростки агрессивной германской духовности . Все, чем занимались, кроме ведения войны и обустройства концлагерей, нацисты подверглось осуждению и негласному замалчиванию, как заляпанное кровью. В первое время к этому отнесли абсолютно все, касающееся геополитического мистицизма, евгеники (которая так и не возродилась) и, конечно, германского неоязычества.
Политкорректный гражданин США Эдред Торссон мягко сообщает: Двадцатый век показал нам, что германский символизм можно применить не только в освободительных целях, но и для разрушения и порабощения. Это не имеет ничего общего с настоящей практикой Северного Пути, но при этом демонстрирует, какая заключена в нем сила . Торссон говорит об использовании неоязыческой идеологии нацистами как упоминают о близком родственнике — мафиози-уголовнике: не называя имен, формально осуждая, и втайне гордясь.
Э. Торссон по сути является потомком-продолжателем идеалистов — народников. Если те видели в общественном устройстве древних германцев идеал общинного некапиталистического общества, то Торссон видит в них идеал американского индивидуализма : Древние тевтоны были свободолюбивыми индивидуалистами и ничего не имели общего с тоталитаризмом и коллективизмом . Тоталитаризма тогда действительно в современном смысле слова не существовало, но вот жизнь свободолюбивого индивидуалиста в древнегерманской общине, когда человек всегда принадлежит роду, семье, братству, племени, причем одновременно, представить сложно. (Возможность проявлять свою яркую индивидуальность дало лишь современное неоязычество.) Потому, можно сделать вывод, что идеи особой германской духовности , совмещенные с идеалистическим и исторически неправомерным представлением о райской жизни древнего германца живучи и по сей день.
