Разгоревшаяся в средние века на Северном Кавказе борьба между исламом и христианством отразилась и на религиозных представлениях горцев. Как мы уже говорили, для них был характерен синкретизм — смешение верований языческих, христианских и мусульманских. Это было особенно распространено среди горцев Северного Кавказа потому, что Кавказ издавна служил «этнической шахматной доской» народов, несущих вместе со своей культурой и свои верования, которые в то время часто служили основным выражением духовной культуры людей. С другой стороны, труднодоступность многих районов Северного Кавказа также способствовала сохранению остатков прежних верований и последовательному смешению их. Едва одно-два поколения успевали усвоить новую веру, проникнуться ее духовными основами, как новая кровопролитная стычка загоняла отдельные племена в глухие ущелья, где отрезанные от всех влияний потомки этого племени теряли воспринятое их отцами или дедами вероучение, сохраняя только внешние черты обрядов.
В таких условиях кровопролитных войн с пришельцами угасали идеи присущего христианству гуманизма и определялись воинственные черты горских народов Северного Кавказа. Этой постоянной борьбой за независимость отчасти объясняется и проникновение в среду православных горцев исламизма, заимствованного у их новых завоевателей — магометан. Взамен христианского православного гуманнейшего света распространялись проповедь фатализма, непримиримости, жесточайшей борьбы с неверными гяурами и благословение насилию над ними.
Однако, несмотря на жестокие преследования со стороны крымских татар, турок и своих собственных ренегатов-вероотступников, принявших учение Магомета, христианский простой народ еще долго придерживался и христианства, и своих древних языческих верований. Только огнем и мечом удалось поставить на колени некоторых горцев. Любопытно, что в Кабарде, за Голубыми озерами, в горах, были найдены замурованные гроты с хорошо сохранившимися трупами горцев.
Г. Прозрителев высказывал предположение, что эти горцы погибли в заложенных камнями гротах, спасаясь от гонений на христиан. Отзвуки прежних христианских верований горцев Северного Кавказа в течение ряда столетий сохранялись в соблюдении праздников и постов, названии святых, в почитании остатков древних христианских храмов, богослужебных, священных книг и пр. «Указать религию черкесов, — писал Ф. Дюбуа де Монперэ в 30-х годах прошлого столетия, — очень трудно, настолько тесно слились у них христианство, магометанство и язычество». Он считает, что черкесско-кабардинские князья были магометанами, явившимися из Крыма в XV веке, чтобы завоевать и подчинить горцев.
Борьба между христианством и исламом привела горцев к возврату к древним их суевериям. «Черкес из народа в сущности все тот же язычник, — замечает Дюбуа де Монперэ, — обитатели морских берегов еще празднуют по традиции Пасху, сами не зная в память какого события, и в течение 15 дней перед праздником не едят яиц, как бы в подражание посту. У них имеются деревья, отмеченные крестом, которые они почитают; топор никогда не прикасается к ним; эти деревья находятся в священных лесах, всеми охраняемых; в определенные дни устраивается празднование вокруг них… Их своеобразные священники не умели ни читать, ни писать и только довольствовались повторением нескольких установленных молитв, которые они передавали своим преемникам». Еще в 20-х годах прошлого века в окрестностях Геленджика можно было видеть, как «священники в простых бурках, или войлочных плащах, приближаются, окруженные толпой народа, хранящего глубокое молчание, к кресту, который стоит в лесу, придавая ему священное значение, здесь они возносят Творцу моление»…80
М. Селезнев приводит относящийся к 40-м годам XIX века интересный рассказ одного армяно-григорианского священника Иоанна о пережитках христианства среди черкесов. Они часто приносили богоугодные жертвы под сенью священных деревьев, привязывая к их сучьям кресты. Какой-либо из стариков облачался в белую войлочную мантию и, взяв в руки чашу, наполненную вином или бузой, обращался лицом к востоку с чтением импровизированной молитвы о мире, благополучии и изобилии плодов земных. Во время молитвы черкесы зажигали свечи, курили ладан и клали земные поклоны, соблюдая воспринятые с христианством обряды.
«Черкесы, — говорит Селезнев, — праздновали Рождество Христово, Сретение Господне, в начале года постились целую неделю, питаясь одними бобами, праздновали также масленицу, соблюдали 48 дней Великого Поста… В продолжение Поста собирали яйца, не употребляя их даже по надобности, разбить яйцо считали преступлением. Накануне Пасхи красили яйца, сперва разговлялись ими, потом уже другими яствами. Говорят, что даже и теперь (т. е. в середине прошлого века. — М. Г.) во многих местах, в горах соблюдают эти обряды»81.
Горцы праздновали также день Воскресения мертвых и день Вознесения Господня. О прошлой их христианской религии свидетельствовали и названия некоторых дней недели: воскресенье именовалось Днем Божиим, среда — Малым постом, пятница — Большим постом. Особенно стойко придерживались христианства натухайцы, враждуя с принявшими ислам шапсугами. Предание повествует, что в конце XVIII века шапсуги, напав на натухайцев, сожгли их кресты. В ответ последние разрушили их мечети. Обе стороны неоднократно обращались с жалобами к турецкому паше в Анапе: одни требовали удовлетворения за истребление крестов, другие за уничтожение мечетей. Натухайцы непреклонно отклоняли призывы пашей о принятии магометанской веры, заявляя, что поклонение распятию старее ислама, что все горцы исповедуют христианство и что шапсуги, отказавшись от закона предков, первыми подали повод к вражде. Только в начале прошлого века турецкому Гасан-паше удалось посулами и угрозами склонить всех черкесов к переходу в ислам, хотя они и сохраняли еще долго после того пережитки христианского учения. «Турецкие муллы, — говорит П. Короленко, — читали черкесам Коран на арабском языке, который не только черкесы, но и самые муллы едва ли понимали. Догматы новой веры черкесы усваивали очень поверхностно — настолько, насколько это требовалось наружной обрядностью при совершении намазов»82.
Впрочем, у черкесов ни одно религиозное учение не прививалось настолько прочно, чтобы окончательно вытеснить все прежние верования. Их религия отличалась всегда поразительной смесью ислама с христианством и язычеством, что надо отнести за счет отсутствия своей письменности. Ее зачатки на греческой и славянской основе появились лишь в XVI в. (надпись с кабардинскими словами на этокской статуе).
С течением времени употреблявшийся прежде в религиозных церемониях черкесов крест приобрел форму двузубых и трезубых вил. Во время пиршеств черкесы в священных рощах продолжали совершать возлияния в честь старых языческих божеств. Практиковались также жертвоприношения, при которых кололи домашних животных. Убитый молнией считался счастливцем, отмеченным божеством. Еще в XVIII — XIX вв. у черкесов существовал пантеон языческих богов, наряду с почитанием Ауса Гирге (Иисуса Греческого) и покровительницы пчел Мериам, называвшейся также Матерью Божией. «Различные суеверия, пережитки язычества, — замечает Е. Алексеева, — были сильны и при распространении христианской веры и после введения магометанства. Многие из них дожили до XIX века»83.
Французский путешественник Тетбу де Мариньи, посетивший Черкесию в 1818 г., отзывается о черкесах как об одичалых христианах. Знаток черкесов англичанин Белл в 1838 г. писал, что на Черноморском побережье столько же приверженцев языческо-христианской религии, сколько и мусульман. Среди ингушей также довольно долго удерживались синкретические смешанные религиозные понятия. Кистинское племя ингушей несколько раз принимало христианство, оставаясь, однако, в душе язычниками, ходя на поклонение своему кумиру Гальерду и принося ему жертвы. «Ингуши, кистины и галганы, — говорит М. Селезнев, — для празднования Нового года собираются в горы и там приносят жертвы Гальерду, который не имеет никакого олицетворения, считается духом, но в честь его посвящены церкви и часовни, оставшиеся от христианства… Мулла, — замечает Селезнев, — свободно кричит при колокольном звоне, кистинский кумир Гальерд покойно стоит в старой, оставленной церкви царицы Тамары»84.
В то же время ингуши вплоть до конца XIX в. почитали христианский храм Тхаба-Ерды в Ассинском ущелье.
Все без исключения горцы — почитатели христианских святых. «Михаил Архангел почитаем даже верными идолопоклонниками-галгаями. Пророк Илья в уважении у всех: он считается покровителем скотоводства и земледелия, везде ему воздают особые почести, празднуют день его и приносят жертвы. В честь св. Матфея у кистинов называется гора его именем. Св. Георгий Победоносец почитается покровителем путешествующих по всем дорогам; ему молятся и приносят жертвы, особенно отправляясь на войну, в набег или в дорогу»85.
Особенно причудливо переплетались пережитки христианских верований с языческими представлениями у осетин, которые к XVIII веку в значительной части утратили прежнюю духовную связь с христианством. «Религия осетин одинакова для всех племен, — писал путешествовавший в начале прошлого века ученый Ю. Клапрот, — и представляет из себя смешение христианства и старых суеверий… Еще теперь осетины соблюдают великий пост греческой церкви, имеющий место перед Пасхой и длящийся 6 недель; в это время они воздерживаются не только от мяса, но и от молока и масла и едят исключительно хлеб, бобы и горох, сваренные с солью, и лук. Некоторые соблюдают также Петровский пост. После великого поста они собираются на торжественное собрание около старых церквей и часовен, где старейшины произносят молитвы; после этого они съедают все вместе в первый раз мясо… Кроме великого поста, они приносят жертвоприношения также на масленице, состоящие из барана и масла. В день св. Михаила они убивают быков и баранов и варят пиво. На Рождество они закалывают и приносят в жертву коз, а в день Нового года — свиней»86.
Кроме того, осетины поклонялись дзуарам. «Это название, — пишет Клапрот, — происходит от грузинского слова «дзвари» — крест. Однако под дзуаром они подразумевают совершенно другую святыню». Он, в частности, описывает знаменитое языческое святилище у с. Даргавс в честь Св. Ильи Громовержца. Жречество в этом дзуаре еще в древности монополизировал род Гутцовых. Последним жрецом, кстати сказать, уже после Октябрьской революции тут был Илас Гутцов. Археолог профессор Л. П. Семенов еще в 20 — 30 гг. неоднократно наблюдал старинные празднества у дзуаров Даргавского ущелья.
Клапрот рассказывает также о посвященном св. Георгию в Куртатинском ущелье так называемом Дзигвис-дзуаре, открывавшимся только один раз в год в праздник этого святого. В этот день около дзуара устраивался большой пир. Если в это время кого-либо убивала молния, его считали святым, полагая, что св. Илья взял этого человека к себе на небо. Оставшиеся в живых поднимали радостный крик, пели и танцевали вокруг пораженного молнией.
«Кроме старинных церквей и часовен у них есть в горах другие священные места, вроде пещер, скал и куч камней, расположенных в опасных местах дорог, около которых они молятся и гадают у стариков. Эти святые места посвящены или пророку Илье, их главному покровителю, или св. Георгию, св. Николаю или архангелу Михаилу… Там, где пещера или другие места посвящены Илье, они приносят ему в жертву коз, мясо которых они поедают, а шкуру растягивают на высокое дерево. Этой шкуре козы они поклоняются в день св. Ильи, чтобы он отвратил от полей град и послал бы им плодородие»87.
Селезнев также подтверждает, что день пророка Ильи празднуют осетины всех племен. Главное празднество в его честь происходило у Тагаурского племени, в ауле Какадур. Там памяти пророка Ильи была посвящена гора, на которой жил главный жрец, именовавшийся Дзуар-Лаг. Интересно старинное описание существующего в 1382 г. дзуара Реком, у аула Цей. Это «пустынный низенький домик из громадных бревен, весь кругом обвешанный рогатыми головами туров, обваленный костями и рогами. Жители не только приближаются к нему со страхом, но даже произносят имя Реком с благоговейным ужасом и лишь в крайней необходимости. Тяжелая дверь обита заржавленным железом, за дверью, в притворе огромная куча стрел, копий, сломанных луков и колчанов. Обветшавшие, почти провалившиеся стены храма увешаны тлеющими лохмотьями платьев и платков, пол и скамьи засыпаны амулетами и жертвами. Тут груды стеклянных бус, глиняные фигуры оленей, коров, овец, гусей и уток, бронзовые колокольчики, орехи, нанизанные на нитку, битые кружки, тарелки, горшки, серебряные и медные монеты. С наивной верой ребенка несет осетин в свое древнее капище, страшному богу своего племени все то, чему он просит защиты и помощи. А между тем, это — христианский храм. Вы различаете в нем и старую икону св. Уастырджи, т. е. св. Георгия, патрона храма, и полуразрушенный иконостас, разделявший, по убеждению осетин, храм их на две части, на ад и на рай (дзенет)»88.
В этот дзуар осетины собирались раз в год, в Троицын день, чтобы отпраздновать праздник св. Георгия.
Превращенные в святилища прежние христианские храмы, наряду с православными реликвиями-крестами и иконами, имели предметы языческого культа, медные котлы, вертелы, турьи рога для питья и жертвенные приношения — рога оленей и серн, наконечники стрел, ленточки из разных тканей и пр. Все эти святилища еще в конце прошлого и начале нашего века обслуживались жрецами. В наше время Реком в 1936 г. подвергся реставрации.
По словам священника А. Гатуева, автора исторического очерка «Христианство в Осетии», Георгий Победоносец у осетин наиболее чтимый святой, в его честь сооружено много дзуаров. «Развалины старых церквей, достроенных в честь св. Георгия, почитаются у осетин местами особенно святыми; икону св. Георгия Победоносца на коне осетин чтит больше других икон. К св. Георгию осетины издавна питали не только уважение, но и благоговейное обожание»89.
Вместе с Уациллой (св. Ильей) Уастырджи (св. Георгий) считается главным покровителем осетинских дзуаров. Деканозы — жрецы дзуаров, возносили Уацилле следующие молитвы: «Уацилла, сегодня твой день, и мы усердно молим тебя, помоги нам, сделай так, чтобы житницы наши были набиты пшеницей, просом и овсом до верха с остатками». В Осетии с именем св. Георгия связана священная роща Хетаг, у с. Ногкау. К этому дзуару один раз в год стекалось население окружающих сел для жертвоприношения, которое состояло из трех пирогов, бутылки араки и барашка. При этом в дупло определенного дерева опускали по одному или по два гривенника. В этой роще были вековые деревья. «Рука человеческая никогда их не касалась, — пишет священник М. Кацоев, — никто не смеет их рубить, даже взять одну хворостинку, ибо этим нарушается святость Дзуара и виновник наказывается им самым лютейшим образом»90.
Большой популярностью пользовался у осетин и священный дуб в Даргавском ущелье. Еще в 30-х годах рядом с Гизельдонской гидростанцией можно было видеть этот дуб, сплошь увешанный разноцветными ленточками. Древний христианско-языческий праздник Джоргуба и поныне еще широко празднуется во всей Северной Осетии.
Сохранившиеся среди осетин предания о принадлежности их в прошлом к христианству, почитание Иисуса Христа, Божией Матери, ангелов и святых угодников, полуязыческое празднование христианских постов и праздников служили одним из благоприятных обстоятельств в миссионерской деятельности Осетинской духовной комиссии и «Общества восстановления православного христианства на Кавказе». Осетины наравне-с языческими божествами (Овсати, Аларды, Саурег, Махамат) почитали Чиристи (Иисуса Христа) и Мади-Майрам (Богородицу), Уастырджи (св. Георгия) и Уациллу (св. Илию). Они также признавали многие христианские праздники: Пасху, Богоявление — «взятие воды» и Сошествие Святого Духа — «сбор трав», довольно строго соблюдали посты — великий (марко), успенский (майрам-мархо) и предрождественский (шапурс-мархо). В одну из суббот великого поста они справляли на кладбище общие поминки по усопшим. «С вечера Страстной Субботы, — пишет историк Н. Дубровин, — накануне Светлого Христова воскресенья, каждый осетин старается провести предстоящую ночь один, потому что, по сказанию народа, Иисус Христос ежегодно в эту ночь сходит с неба на пегой лошади и показывается только одному достойному осетину, который будет после того счастливейшим из смертных»91.
Попавший в конце XVIII в. в плен к осетинам имеретинский князь Давид после освобождения говорил об их вере: «Они не крестятся и крещения не приемлют, равно и детей своих к тому не приводят, а поклоняются они козловой коже, которую почитают на место Ильи пророка и ей молятся»92.
Через 100 лет после этого ученый Мерцбахер писал: «По имени и по известным наружным обычаям и обрядам осетины отчасти магометане, в преобладающем числе — христиане. В действительности, как и в их нравах, так и в религиозных проявлениях продолжают господствовать древнеязыческие обряды, указывающие на прежний элементарный культ и не забытые еще и по введении впоследствии христианства и ислама, только в последнее время распространяется с большим успехом православие»93.
Надо сказать, что осетины не всегда в точности следовали обрядам и правилам своей веры. Все было перемешано и перепутано. Так, христиане исполняли многие языческие обряды на свадьбах и похоронах, брили, подобно мусульманам, голову и совершали омовение. Зато мусульмане ели свинину и пили вино, смеясь над своими обрядами. Язычники же во многом следовали христианским установлениям. В то же время осетины, считавшие себя христианами, не ходили в церковь, приносили жертву дзуарам и допускали многоженство. Большую роль в их религиозных обрядах играли жрецы-деканозы, совершавшие в дзуарах жертвоприношения и избиравшиеся из самых почтенных стариков.
Таким образом, в христианские верования осетин вошло много языческих элементов, с которыми не всегда успешно могли бороться православные миссионеры. Этот синкретизм старого язычества и нового христианства сохранился в Северной Осетии чуть ли не до наших дней.
С другой стороны, прививаемые идеи воинствующего ислама не смогли до конца вытравить и искоренить у горцев пережитки христианской религии. В этом несомненно сказалось моральное превосходство христианства перед мусульманством. Понадобились многие десятилетия, чтобы склонить горские народы под зеленое знамя Мухаммеда, но даже и после этого у них сохранились многие понятия, навеянные религией предков — христианством.
Горцы продолжали тайно держать передаваемые из поколения в поколение священные для них христианские книги. Одна из таких книг попала в конце XVIII века в руки академика П. С. Палласа и была им передана в Гейдельбергский университет. Шора-Бек-мурзин Ногмов в своем труде приводит интересный рассказ об уздене Исмаиле Шогенове, который имел рукописную книгу, принадлежавшую его предкам и переходившую по наследству в их семье от отца к сыну. «Он был последний из умевших читать ее и скончался в 1830 г., в глубокой старости. Покойный академик Шогрен, которому я посылал несколько листов из этой книги, утверждал, что она писана на греческом языке и что посланные ему листы заключали в себе начало Евангелия. Может быть, уцелели еще несколько подобных книг, но страх, наводимый мусульманским духовенством, заставляет их скрывать»94.
А вот другой случай. В 1893 году Г. Вертепов при посещении храма Тхаба-Ерды услышал, что в нем прежде было Евангелие, которое куда-то исчезло. Говорили, что оно не пропало, а хранится у одного из ингушей в соседнем ауле. Вертепов принялся за розыски, но обладатель священной книги тщательно скрывался. «Наконец, — пишет автор, — в 1895 г. мне удалось добыть небольшой кусок пергамента от этого Евангелия, а в 1896 г. я узнал-таки имя обладателя священной книги. За небольшое вознаграждение он уступил мне все сохранившиеся листы. Это оказался Псалтырь, писанный от руки на пергаменте древним грузинским шрифтом»95.
Подобных фактов можно привести множество. Все они свидетельствуют о большой живучести среди горцев христианских религиозных традиций.
