У вепсов бытовали представления о мифологических существах, населяющих дом и хозяйственные постройки. Прежде всего, это хозяин избы — пертинижанд (pertinizand), живущий в ней с женой (pert’inemag) и детьми (lapsed). Пертинижанд, или домовой, был покровителем семьи. Он всегда появлялся перед домочадцами неожиданно, что служило предупреждением о беде. Домовой и его жена, как правило, представлялись в виде старика и старушки ростом с нормального человека или очень маленького. Взгляды народа на местонахождение домового в избе отличались вариативностью. Называлось пространство у печи, за печью, на печи, подполье, красный угол.
Вепсский домовой фигурирует в обрядах новоселья. У вепсов было две формы ритуала перехода в новый дом. У подавляющей части вепсов просили хозяина пустить их в новый дом, произнося специальное заклинание, например: Хозяин, хозяйка, девочки, мальчики! Пустите меня в этот дом ночевать, помогите мне хорошо жить, легче жить, дайте много счастья, здоровья и всего хорошего. (Joalaid, 1978. S. 236). Второй ритуал был, по-видимому, заимствован у русских. Он заключался в приглашении домового из старого дома в новый и перенесении его туда в горшке с горящими углями или в лапте. В основе отличия восточнославянской и вепсской обрядности при переходе в новый дом лежали, видимо, разные взгляды народов на сущность домового. Считается, что у восточных славян домовой — это предок данной семьи. У вепсов pert’izand и его жена — это в основе духи, хозяева земли (maizand и maemag), на которой построили новый дом (Joalaid, 1978. S. 237). Животноводство оказало влияние на развитие у вепсов верований и ритуалов, связанных с духами хлева. При переходе в новый дом, в умилостивительных обрядах по отношению к домашним духам большее значение придавалось жертвоприношениям хлевнику, чем домовому (Joalaid, 1978). Встречаются антропоморфные и зооморфные описания хозяев хлева. Их антропоморфный портрет такой же, как и у домового и его жены. Среди зооморфных описаний хлевника встречаются крыса, лягушка, змея, у северных и шимозерских вепсов — ласка, которая у нелюбимой лошади может выесть шерсть на шее, а у любимой — заплетает гриву в косы. Такие же зооморфные образы домового или духа хлева встречаются у прибалтийско-финских и славянских народов (ср.: Honko, 1962. S. 281-286; Гура, 1997. С. 227, 307, 384, 403). Дух хозяин риги у вепсов — это иногда один мужской или один женский персонаж, но их может быть и пара. У южных вепсов чаще всего это супруги и их дети. Духи риги известны под множеством названий: у южных вепсов это rigiuk ( ригачный дед ), rigibuko ( ригачный бука ), rignik ( рижник ), riganizand ( хозяин риги ) и др.; у средних вепсов — rihenizand ( рижный хозяин ), riheuk ( ригачный дед ) и т.д. (Винокурова, 1992. С. 19). Рассказы о хозяевах риги у вепсов, как и у русских Европейского Севера (Померанцева, 1985. С. 115), отрывочны и малочисленны по сравнению с красочными и многочисленными рассказами о лешем и хозяевах двора. Хозяин риги жил в рижной печи и представлялся грязным, заросшим шерстью. Среди его вредоносных действий первое место занимали сожжение риги и находящегося там зерна, плохой примолот зерна, а также мученическая смерть человека, оставшегося ночевать в риге без разрешения духа. С помощью различных жертвоприношений члены семьи старались задобрить ригачника. Так, северные вепсы перед началом молотьбы раскладывали по углам риги гостинцы (кусочки хлеба, сахара, чай) и обращались к духу с просьбой оказать помощь в молотьбе.
К домашним духам относились хозяин бани (kulbet’izand) и хозяйка бани (kulbet emag, kulbet baba). Представления о внешнем облике этих духов почти стерлись из памяти современных вепсов, иногда они описываются как голые и лохматые антропоморфные существа. Сохранились воспоминания о формах почитания этого духа. Перед мытьем в бане просили у него на это разрешения. По окончании банной процедуры полагалось поблагодарить хозяев. Нельзя было думать о бане как о заразном месте, иначе ее дух, обидевшись, мог наслать кожные болезни: kulbet’kibu ( банная болезнь ) или kulbet pagan ( банная чесотка ).
В целом домашние духи были более благожелательными к людям, чем природные. По мере удаления от центра человеческого жилья вредоносность домашних духов повышалась.
