В произведениях средневековых писателей, сообщающих о погребальных обычаях славян периода до принятия христианства 1, обнаруживается удивительно мало данных о форме и типе погребений. Подавляющее большинство авторов, сведения которых касаются времени до конца X в., подтверждают повсеместный и исключительный характер кремации, тем самым косвенно свидетельствуя о погребениях с трупосожжением. Детальную характеристику этого обряда содержат только два источника а именно: Повесть временных лет и так называемая Анонимная реляция (арабское произведение второй половины IX в., не сохранившееся в подлиннике, более древнюю выписку из которого привел Ибн-Русте — Lewicki Т., 1955, s. 125). Оба отрывка относятся к восточным славянам 2 и единогласно свидетельствуют только об одном типе погребения — наземном урновом. По Реляции , урна ставилась на курган, но Повести — на столб у дорог. Как в свое время Л. Нидерле (Niederle L., 1911, s. 324 325), так и вслед за ним Б.А. Рыбаков (1970, с. 43), доказали, что слово столпъ обозначало в древнерусских текстах XI и XII вв., с одной стороны, столб, колоду, колонну, а с другой — башню, келью, небольшой домик. Это предоставляет две возможности интерпретации этих загадочных столпъов Повести и способа размещения урн: они сохранились на каком-то вертикальном деревянном сооружении или в домовине, домике мертвых (который, впрочем, возможно, ставился на столб). Не исключено, что столб мог находиться также на кургане пли неподалеку от него 3.
Мы не располагаем данными письменных источников о типе погребений у западных славян, за исключением двух не очень ясных свидетельств. Одно из них — поучение Оттона, епископа Бамберга поморянам не помещать палок на могилах (Ebonis Vila S., 1969, s. 53), другое — приказы Бжетыслава II, чешского князя, который уничтижил какие-то будки , поставленные по языческому обычаю для умерших на распутье (Cosmae Pragensis…, 1923, S. 161). Оба отрывка, кажется, подтверждают существование запрещаемого церковью обряда воздвигать какие-то деревянные конструкции, посвященные умершим. Аналогично столбам, упоминаемым в Повести , можно и палки (вертикальные элементы), и будки (небольшие постройки-домики мертвых) предположительно считать деревянными наземными устройствами для хранения человеческих останков. Существуют, однако, и другие варианты интерпретации функции этих конструкций 4.
Из-за отсутствия четко прослеживаемых следов места погребения в славянских курганах с трупосожжением некоторые исследователи (Niederle L., 1911, s. 324-326; 330-336; Cervinka I.L., 1928, s. 139; Drewko M., 1954, s. 308; Eisner J., 1966, s. 325) предполагали возможность существования каких-то форм наземного хранения останков умерших и сопутствующих им вещей. Эти предположения подтверждаются исключительно редкими археологическими находками таких бесспорных доказательств погребения на поверхности насыпи, как, например, урны, сохранившиеся целиком на верхушке холма, или нижние части столбов, осыпанные пережженными костями и остатками разбитых урн. Сведения о таких немногочисленных находках приводят Л. Нидерле (Niederle L., 1911, s. 330-336), В.В. Седов (1970, с. 85).
Только в 1963-1964 гг. в ходе систематических раскопок в Корнатке I и II удалось обнаружить остатки наземных погребений во всех исследованных тогда семи курганах, хотя пережженных костей на вершинах насыпей не было (Zoll-Adamikowa H., 1975, s. 126-129). Используя прием трехмерной фиксации местонахождения каждого обломка керамики и каждой кости, учитывая при этом глубину залегания предметов относительно поверхности склонов кургана и привязку находок соответственно к одному из четырех стратиграфических ярусов кургана (Zoll-Adamikowa H., 1976, s. 283, 284), удалось констатировать, что преобладающая масса пережженных костей и большинство сосудов не были накрыты первичной насыпью. В горизонтально-стратиграфическом плане они находились вне первичной основы кургана (рис. 1), в вертикально-стратиграфическом — залегали в гумусе и подпочве так называемого внешнего яруса (слой с дневной поверхностью) на склонах, у подножья, а также в курганном ровике, т.е. в тех пластах земли, которые сместились вниз по насыпи от исходного положения на верхушке и на склонах кургана в ходе его постепенного разрушения. Следовательно, пережженные кости первоначально находились не под насыпью кургана, а где-то на его поверхности. Поскольку их, как правило, сопровождают большие фрагменты сосудов, а также большие куски обугленных бревен, можно предположить, что кости были помещены в глиняные урны, стоявшие на или в каких-то деревянных конструкциях. Это, следовательно, мог быть тот самый тип наземного захоронения, который подтверждается для восточных славян Анонимной реляцией и Повестью временных лет .
Со времени открытий в Корнатке в Польше и в Восточной Германии исследовано 18 могильников, входящих в состав большой курганной зоны по обе стороны Судет и Карпат. Не менее чем на 15 из них (особенно на тех, где с большой точностью фиксировались все кости и другие вещи) отмечен или факт появления, или чаще преобладания наземных урновых погребений 5. Эти исследования предоставили также новые данные для реконструкции способов захоронения останков умерших на поверхности кургака. Большинство из них подтвердило предполагаемую ранее локализацию урн на верхушке кургана. Однако в нескольких случаях (Гуциев I, кург. 11; Избицко, кург. 15; Гахро, кург. 2, 4) пережженные кости лежали вокруг столбовых ям расположенных в курганном ровике или на краю первичной насыпи, что может указывать на возможность установки урн на столбы, вбитые у края кургана
Эти открытия явились стимулом для верификации типов захоронений, выявленных во время прежних раскопок могильников с трупосожжением (главным образом на территории Чехословакии и Польши). В результате этого установлено, что пережженные кости и керамика (если их местонахождение было документировано), находились прежде всего во внешнем ярусе, стратиграфически отражающем накурганную локализацию захоронения 6.
Рассматривая появление разных форм погребений во времени и пространстве замечаем, что в курганной зоне западного славянства в период от рубежа VII—VIII вв. до распространения ингумации наземное захоронение было, по-видимому, доминирующим, во всяком случае единственным надежно документированным типом погребения (рис. 4). Объяснения требует также частота его встречаемости по отношению к другим формам погребения на территории Северо-Восточной Польши, Северной Моравии и Восточной Словакии. Наземные захоронения не были распространены в изолированной группе могильников IX-X вв. в устье Одры (рис. 4), где доминировали курганы скандинавского типа с подкурганными захоронениями в виде зольно-угольной прослойки на горизонте. На остальных западнославянских землях погребения периода VI-X вв. археологически пока не зафиксированы. Можно лишь догадываться, что и там существовали захоронения на дневной поверхности, которые, однако, устраивались не на курганах, а на грунтовых могильниках, может быть на какой-то деревянной конструкция. От такого типа погребений, если место могильника порастет лесом или станет пахотным полем, уже за краткое время не остается никаких материальных остатков.
Происхождение наземных захоронений, которые с конца VII в., похоже, являлись характерным признаком западнославянских погребальных обрядов, еще окончательно не выяснено. Применение почти точного эталона такого обычая (Kaus К., 1978, S. 91-94) констатируется на раннеримских курганных могильниках норико-паннонского типа, однако оба эти явления разделяет промежуток времени около пяти веков, причем в древнейшей фазе раннего средневековья (VI—VII вв.) захоронения на верхушке кургана не были известны западным славянам, так как они появляются у них только следующей фазе. Кроме того, население, оставившее погребения в норико-наннонских могильниках, связано не с предками раннесредневековых славян, а с местным романизирсваннъш населением кельтского происхождения (К. Каус (Kaus К., 1978), Е. Бонне (Bonis E., 1957, s. 67-82) и следующие библиографические статьи цитируемые в обоих работах). Следовательно, ввиду маловероятности заимствования наземной формы захоронения непосредственно от античности проблема ее происхождения в раннем средневековье продолжает оставаться открытой. То же можно сказать и о генезисе курганов у раннесредневековых славян.
Археологические материалы не дают, к сожалению, однозначного ответа на вопрос о степени распространения накурганных захоронений на восточнославянских территориях, хотя именно там они не могли быть спорадическими, так как нашли отражение в двух названных выше письменных источниках. Основные трудности состоят в отсутствии публикаций с точными планами размещения вещевого инвентаря и костей в пределах кургана, что сделало бы возможной верификацию скупых, обобщающих словесных описаний. Появление наземных трупосожжений отмечено в междуречье Днепра и Припяти (Седов В.В., 1970. с. 85), в западной части роменско-борщевского культурного круга 7, в группе длинных курганов (Седов В.В., 1974. с, 19-23) 8, а кроме того, в небольшом проценте курганов на могильниках типа Гнездово — Старая Ладога, основная масса которых содержит, однако, подкурганные захоронения (Булкин В.А., 1973, С. 120-122). Последние содержат захоронения смешанного с этнической точки зрения населения, однако прежде всего скандинавского происхождения (Avdusin D.A., 1977, S. 263-290; Кирпичников А.Н. и др., 1978, с. 63-69). Для других территорий итоги сопоставления типов захоронений не подводились. Так как правильное установление первичного местонахождения останков умершего в курганах требует скрупулезных раскопок и точной фиксации расположения находок, в настоящий момент следует воздержаться от окончательного определения типа или типов захоронений, характерных для конкретных восточнославянских племен, до времени, пока не накопится достаточное количество могильников, исследованных и описанных, согласно современным требованиям.
