Серия ритуальных действий, связанных с нарече-нием имени новорожденному и стремлением обеспечить его благополучие.
Появление ребенка на свет сопровождалось рядом магических действий, которые должны были обеспечить ему долгую жизнь и крепкое здоровье. Сразу после рождения бабка-повитуха брала младенца на руки и обходила баню, где обычно происходили роды. Одновременно она произносила заговор: .
Бабка Соломонида
На престолу стояла,
Христа повивала ,
И нам, рабам, приказала
Роженице помогать,
Младенца повивать.
Чтобы, мои внучок
Велик рос, здоров был,
До церкви божьей ходил.
Божье писание читала
Отца, мать почитал,
И всех старших,
И меня, бабушку.
Чтоб его князи-бояре любили.
В высокий терем, водили,
За дубовый стоя садили,
Чаем, кофеем поили,
Золотым перстнем дарили.
Красной девицей.
Если ребенок рождался в рубашке (плодной оболочке) — это считалось хорошей приметой. Рубашку тщательно хранили (закапывали или берегли в сундуке), полагая, что это залог многих лет будущей жизни младенца, В отдельных районах России был распространен обычай печь ржаные хлебы с оттиском ступни и ручки новорожденного и рассылать родственникам, живущим в других деревнях.
Ритуал крещения христиане заимствовали из более древних религиозных систем. Аналогичные обряды были известны у многих народов с глубокой древности в том числе и в язычестве. Смысл их сводился к тому, что при наречении имени ребенок становился членом общины и получал общинную защиту от любых возможных врагов и злых сил (прежде дитя только своих отца и матери, с этого момента он становился в то же время ребенком общины, которая принимала на себя ответственность за его жизнь и благополучие). Именно поэтому и в христианском обряде не участвуют родители.
Главным обрядом, отмечавшим начало жизни ребенка было его крещение. Оно совершалось в церкви или дома. Крестили младенца не в день его рождения, а на третий или на сороковой день жизни. Родители на обряде не присутствовали. Их заменяли крестная мать и крестный отец. Крестная мать обычно дарила крестнику первую рубашку, а крестный отец — нательный крестик.
Обряд состоял в том, что священник погружал малыша в сосуд с водой и вынимал его со словами:
Крещается во имя Отца и сына и Святого духа раб божий (далее следовало нарекаемое имя) .
Считалось, что после крещения ребенок Очищается от первородного гре-ха и входит в лоно православной церкви.
К самому обряду выбора, и наречения имени относились очень серьезно. У многих народов, в том числе у языческих славян, бытовал обычай хранить в тайне присвоенное младенцу имя. Ведь оно было своеобразным ключом к здоровью и благополучию человека, служил охранительным талисманом.
Предполагалось, что враги, выведав имя, могли нанести человеку непоправимый вред. Чтобы этого не произошло, использовали заменители настоящего имени (особенно в .детстве). Часто подобный заменитель был оскорбительным по звучанию — лихо , горюн , хвороба . Славяне считали, что услышав такое имя, злые силы не станут претендовать нанезавидного ребенка. Если ребенок болел, плохо рос, ему могли произвести ритуальную смену имени, надеясь, что со старым именем уйдут и преследующие малыша беды. Меняли имя ив течение жизни: когда проводился обряд инициации (посвящения во взрослую .жизнь), когда девушка выходила замуж, воину на грани жизни и смерти и т.п.
Следы этих верований можно обнаружить и в христианской обрядности: в использовании календаря рекомендуемых имен (выбор нехристианского имени или имени, далеко отстоящего в календаре от дня рождения не приветствовался), в смене женщиной при замужестве фамилий, в обряде перемены имени при вступлении в монашество или принятии схимы.
После обряда крещения устраивали крестинный обед или каши . Обычно на него приглашали всех родственников и знакомых. Главным лицом на обеде была крестная мать (кума). Ей посвящались основные песни. Они содержали благопожелания ребенку:
А у кого виноград на дворе?
У (имя) виноград на дворе.
Собрал при — не людям — сам себе,
Посадил кумусю на куте:
Пей-гуляй, кумуся, у меня.
Чтоб мое дитятко росло,
Чтоб оно счастливо было,
Чтобему Богдолюшку дал .
Крестинный обед завершался Особым ритуалом. Бабка-повитуха выносила к столу горшок с кашей. Каша, гречневая или пшенная, варилась круто, так, чтобы в ней стояла ложка. Иногда в нее клали мед. На стол выкладывали ломоть хлеба и втыкали в него ложки, собранные у всех сидящих за столом. Бабка обращалась к гостям с просьбой выкупить ложки. Кум, Кума и остальные гости передавали ей заранее приготовленные подношения и разбирали ложки.
Кашу начинали есть с приговором:
Дай Бег кашу на ложки,
а младенцу на ножки.
Отдельную, сильно посоленную ложку каши, дава-ли отцу младенца. Она так и называлась — пересол. Далее кашей оделялись все присутствующие, в доме дети, прочее делили на части и раздавали каждому гостю. Считалось, что с кашей едок наделяется благополучием. Поэтому гости в свою очередь старались принести с крестинного обеда домой немножко каши, чтобы скор-мить ее собственным детям и передать им часть божественного благорасположения.
Завершалось веселье приговором:
Запрягайте-ка до. двенадцать волов,
Запрягайте-ка да двенадцать волов,
Волоките-ка куму с куту долой,
А кума нейдет, упирается.
Она назад погребается,
Напилася да кумусенъка
Зелена вина,
А не дойти, кумусенька,
До своего двора.
И вообще об именах не только для детей.
Знакомясь, мы очень редко говорим прямо: «Я .та-кой -то». Моё имя такое-то». Это необъяснимым образом звучит как-то неловко, и чаще мы представляемся как бы иносказательно: «Меня зовут»…
Древние люди считали имя важной частью человеческой личности и предпочитали хранить его в тайне, чтобы злой колдун не сумел «взять» имя и использовать для наведения порчи (подобно тому, как использовали для этого остриженные волосы, клочки одежды. выкопанные куски земли со следами на ней и даже сор. выметенный из избы). Поэтому в древности настоящее имя человека обычно было известно только родителям и нескольким самым близким людям Все остальные звали его по имени рода или по прозвищу, как правило носившему охранительный характер: Некрас, Неждан, Нежелан. Подобные имена-прозвища должны были «разочаровать» болезни и смерть, заставить их искать «более достойную» поживу в других местах. Так поступали не только славяне. Например, красивое турецкое имя Йылмаз означает то. что не нужно даже и собаке
Язычник ни под каким, видом не должен был говорить «Я — такой-то», ведь он не мог быть до конца твердо уверен, что его новый знакомый заслужил знание полного доверия, что он вообще человек, а не мой дух. На первых порах 6н отвечал уклончиво:
«МЕНЯ называют…» А ещё лучше» если даже и это произносил не он сам, а кто-то другой. Всем известно, что по правилам хорошего тона до сих пор считается предпочтительным, чтобы двоих незнакомых людей представлял друг другу кто-нибудь третий. Вот из какой дали времён пришёл этот обычай. А тому, кто любит фантастику, возможно, попадалась книга Урсулы Ле Гуин «Волшебник Земноморья». Там в насыщенном магией мире, тоже существует нечто подобное: назвать кому-либо своё имя— значит проявить максимальное доверие, буквально отдать ему в руки свою душу и жизнь. И это не плод богатого воображения автора!
Для тех, кому подобный пример покажется неубедительным, приведём ещё один, на сей раз из скандинавской саги, рассказывающей о реальных исторических событиях. Викинги попадают в плен к норвежскому правителю Эйрику. Их собираются казнить, пощады ждать не приходится. Однако внимание Эйрика привлекает один из пленников — очень красивый парень, к тому же проявивший не-вероятное мужество. Правитель спрашивает плен-ника, кто он такой, и викинг отвечает: «Они называ-ют меня Сигурдом. И мне сказали, что я — сын Буи…»
Вот так: не «я—Сигурд, сын Буи», а «они назы-вают меня» и «мне сказали». Человек нипочём не же-лает говорить о себе прямо. А ведь дело происходит во вполне исторические времена — в XI веке!
