Миф номер 5: «язычество — это жестокая, лишенная любви к человеку религия»

Не совсем так. Чего в язычестве и впрямь нет — это обязанности испытывать жалостливую любовь к любому двуногому прямоходящему без перьев просто за то, что оно есть. Вообще же, употребляя слово «любовь», легко попасть в омонимическую ловушку: в это слово разные люди вкладывают столь различный смысл, что не всегда легко понять, какая именно любовь имеется в виду в каждом конкретном случае.

Большая часть современных язычников вовсе не лишена любви к человеку, если саму эту любовь понимать так: «человек! Ты велик и подобен богам… при том, что ты человек ровно в той мере, в которой ты подобен богам и велик». Эту мировоззренческую установку можно охарактеризовать парадоксальным словосочетанием «безжалостный гуманизм»: любовь здесь выступает как восхищение тем, как человек самореализуется и воплощает собой некий высокий идеал, а отнюдь не как жалость и сострадание к несчастному. Несчастному, согласно преобладающим среди язычников воззрениям, можно просто помочь, но умиляться самим состояниям несчастья или возводить страдание в добродетель — увольте.

Это совершенно естественно, если принять во внимание, что язычество наших далеких предков формировалось как идеологический инструмент, призванный обеспечить выживание народа в отнюдь не дружественном окружении. Хочешь быть любим — заслужи этого, покажи, что достоин!

Мировоззренческие системы, которые возводят в принцип любовь ко всякому человеку как к таковому, выдают любовь как бы авансом. Язычники же предпочитают априори относиться к человеку просто доброжелательно, оставляя любовь тем немногим, кого по-настоящему хорошо узнали.

Вполне соответствует языческому взгляду на жизнь и такой принцип: «справедливость — выше милосердия». Повторим некоторые тезисы К.Крылова, превосходно раскрывшего эту тему. Вполне можно представить себе мир, в котором с полной точностью и неотвратимостью за каждое деяние сразу следует воздаяние. Такой мир мог бы быть не самым приятным для жизни, но он по крайней мере внутренне строен и непротиворечив. А вот мир, где всеобщим законом была бы любовь и милосердие ко всем, представить уже невозможно: ведь тогда любить и прощать нужно и зло, ненависть или хотя бы желание заменить основной закон этого воображаемого мира законом справедливости. Таким образом, язычники считают, что милосердие, не обладает собственной ценностью, а является производной от справедливости. Когда принцип справедливости достаточно хорошо воплощен в устройстве человеческого общежития, можно позволять себе даже и отступления от него в сторону милосердия.

А если подойти к вопросу с другой стороны, то разве не в высшей степени человеколюбива мировоззренческая система, которая подстегивает человека, призывает его развиваться, становясь вровень с богами?