Возвращаясь к теме распространенных у кельтов жертвоприношений, необходимо сказать и о другой важной стороне этого ритуала. Например, Страбон в IV книге Географии писал: Римляне проложили конец их (кельтов. — Прим. ред.) жестоким обрядам, и также борются они с жертвоприношениями и пророчествами, столь мало похожими на наши. Так, человека, предназначенного в дар богам, ударяют в спину боевым кинжалом и затем, согласно характеру конвульсий умирающего, предсказывают будущее: Все это совершается всегда при участии и по воле их друидов .
В этом ритуальном убийстве с последующим прорицанием будущего также прослеживается стремление обеспечить непрерывность движения времени. Предвидение будущего требовало жертвы, и ею иногда становился человек, чаще — ритуальное животное, приобщение к плоти которого было необходимо для получения скрытой во времени истины. Так, в средневековых ирландских текстах описан обычай, согласно которому друид жевал сырое мясо свиньи или сидел на свежесодранной шкуре быка. Совершив этот обряд символического приобщения к божеству, воплощаемому в священном животном, он впадал в сон или в особое экстатическое состояние, во время которого на него нисходило божественное откровение.
Этой особой техникой пророчества, или предвидения, владели лишь избранные группы посвященных . Об этом известно их островных источников (в основном — ирландских), например, из сборника толкований, который был известен под названием Глоссарий Кормака (X в.). Составитель Глоссария так описывал обряд имбас форосны ( освящающее знание ), после исполнения которого поэту-филиду открывалось будущее: Филид жует кусочек сырого мяса свиньи, собаки или кошки, а затем вынимает его изи рта и кладет на плоский камень возле двери. Он приносит его в жертву богам, которым он служит. После этого он начинает взывать к ним. Потом он уходит и возвращается на следующий день. Если он видит, что мясо исчезло, он ложится сжимая лицо между ладонями. Так он засыпает, и необходимо следить при этом, чтобы сон его не был ничем потревожен, ибо в этом сне ему откроется будущее .
Необходимость подобного профессионально-экстатического вдохновения для предречения будущего отмечается и в ирландском эпосе. Так в начале саги Похищение быка из Куальнге королева Коннахта Медб встречает пророчицу Федельм и, только убедившись, что у нее в данную минуту есть имбас форосны , т.е. состояние, необходимое для прорицания, обращается к Федельм с просьбой предсказать итог военного похода против Улада.
Присущая кельтам вера в силу и незыблемость пророчества, изрекаемого друидом или особым прорицателем , отмечалась античными авторами и среди племен, населявших Галлию. Известно, например, что галльская королева Будикка, желая воодушевить своих подданных до начала схватки с римлянами, прибегла к помощи прорицателей: перед собравшимися галльскими войсками на траву был брошен: заяц. Характер прыжков испуганного животного был истолкован как доброе предзнаменование. Тогда, испустив радостные крики, воины немедленно начали сражение.
Но известны и другие примеры. Так, галаты — одно из галльских племен, — узнав от друидов, что предстоящее сражение не принесет победы, заранее умертвили своих жен и детей, чтобы спасти их от неизбежного рабства. Подобная практика отмечалась римскими авторами у галлов неоднократно, однако интерпретировалась ими, как правило, иначе: в этом страшном массовом убийстве они видели ритуальную жертву и стремление умилостивить богов и заставить их изменить свою волю. Однако это маловероятно, поскольку, как известно, кельты в отличие от римлян не торговались со своими богами, но слепо верили в незыблемость их решений, изреченных устами друидов.
Отсюда становится понятно, почему друиды, а позднее филиды (их преемники в Ирландии) пользовались таким уважением и властью: они обладали даром Слова, которое не только обозначало, называло будущий исход события, но и , будучи произнесенным, в значительной мере влияло на него. Друиды действительно обладали правом наречения как людей, так и городов, они выносили приговоры, возносили хвалы, повествовали о прошлых временах; но они также могли и проклясть, и их проклятие непременно должно было свершиться, поскольку, исходя из освященных уст, немедленно превращалось в пророчество. Так, например, римский историк Лампридий рассказывал о том, что смерть императора Александра Севера (III в. н.э.) была предсказана ему галльской пророчицей, которая, встретив его на дороге, крикнула, потрясая кулаком: Иди! Иди, и не видать тебе больше побед, и не жди верности от своих солдат . Вскоре император был убит своими же легионерами:
Ирландские саги содержат немало примеров того, как островные наследники друидов — филиды — использовали свое умение приносить словом вред и могли безнаказанно требовать от короля чего угодно. Любой отказ давал филиду право исполнить так называемую песнь поношения , грозившую королю серьезными неприятностями вплоть до отстранения от власти, а то и смерти. В одной из саг повествуется о том, как Неде, филид короля Каэра, захотел сам занять его место и жениться на королеве. Чтобы осуществить задуманное, он обратился к королю с просьбой подарить ему драгоценный кинжал, который, как было филиду заранее известно от жены короля, Каэр сам получил в дар и никогда с ним не расставался. Увы мне! — сказал Каэр. — Лежит на мне запрет расставаться с ним . Тогда Неде сочинил на него сатиру, и на щеках короля появились три волдыря — черный, белый и красный, после чего тот уже не мог быть королем. Вот эта сатира:
Зло, смерть, короткая жизнь Каэру!
Пусть копья в битве поразят Каэра!
Каэр мертв, Каэр: Каэр под землей,
Под развалинами камня быть Каэру!
Этот и многие другие подобные эпизоды ярко показывают усиление конфликта между жреческой и светской властью в кельтском обществе. Конфликт этот разрешился не в пользу жрецов и привел сначала к падению института друидизма, а затем — к ограничению привилегий филидов, за которым последовало их постепенное исчезновение. Наследники филидов — барды — были лишь придворными поэтами, восхвалявшими королей и пользовавшимися их милостями, но уже ни в коей мере не способными влиять на них.
Итак, подводя итог сказанному, можно выделить наиболее важные черты, характеризующие друидизм как религиозно-социальный институт. Это, во-первых, строгая иерархичность самого клана жрецов, а во-вторых, эзотеричность (т.е. обладание тайным знанием) и необычайно высокое положение из в обществе. Необходимо отметить, что клан этот у кельтов не представлял наследственной касты и пополнялся за счет тех, кто в молодости сознательно (или по воле родных) решил посвятить себя культу и прошел соответствующее длительное и сложное обучение.
